Как водится, люди поняли текст по-своему, поэтому не все животные на фото были спаниелями и вообще собаками. Из восьми портретов два представляли котов (но черно-белых, как просили), один – енота, и еще один – не опознанного мною мелкого зверька с пугающе вытаращенными глазами. То есть собачек было всего четыре штуки.

Я потихоньку высвистала из гостиной сначала папулю, потом мамулю, и, пока бабуля одна развлекала дядю Сему, мы втроем придирчиво рассмотрели фотки кандидатов на съемку, сравнивая их с единственным имеющимся у нас изображением пропавшего Гуси.

– Этот мелковат, у этого на лбу приметное пятно, этот грустный какой-то, а вот этот похож! – резюмировала мамуля. – Предлагаю взять его!

– Как основной вариант, – уточнил серьезный стратег папуля. – Грустного, если что, можно развеселить, а белое пятно замазать гуталином. Но претендент номер один – вот этот, я согласен.

– Есть небольшое осложнение, – сообщила им я, прочитав сообщение, к которому прилагалось всем понравившееся фото. – Я думала взять песика для съемки напрокат, но этот не сдается, а продается. Мы будем покупать собаку?

– Давайте позвоним ее владельцу и поговорим с ним, может, мы все же договоримся об аренде, – предложила мамуля. – Дюша, набирай этого товарища да не забудь включить громкую связь.

– Да, мой генерал! – ответила я, и папуля хмыкнул.

Хотя официально это он старший по званию, мамуля наш вечный партизанский командир.

Собаковладелец долго не брал трубку – мы уже устали слушать гудки. Наконец хриплый голос непонятной половой принадлежности недружелюбно поинтересовался:

– Ну, хто це? Шо надо?

– Добрый день! – сказала я, стрельнув строгим взглядом в мамулю, которая шепотом подсказала мне другое начало разговора: «Здоровеньки булы!» – в этническом стиле, коего я бы не выдержала. – Я по объявлению о поиске собаки для рекламной съемки…

– Скока? – перебил меня собеседник.

Я посмотрела на родителей. Мамуля пожала плечами, папуля полез в карман за бумажником.

Заглянув в него, я сказала:

– Мы готовы платить пятьсот рублей в час, собака нужна нам максимум на четыре часа…

– Это всего две тысячи получится? – мгновенно подсчитал кто-то в трубке.

Я думала, он скажет – мало, но ошиблась:

– Ну, две так две, тоже деньги, но с одним условием: вы эту собаку насовсем забираете. Не нужно мне ее возвращать.

– Но нам не нужна собака насовсем! – Я снова посмотрела на предков.

Папуля чесал в затылке, мамуля выразительными жестами отказывалась от нового питомца.

– Ну, так и мне она не нужна! Не хотите – не берите, хотя жаль, на живодерне мне две тысячи не заплатят…

На живодерне?!

Папа вскинул голову, мама в ужасе распахнула глаза.

«Берем, берем собачку!» – читалось на их славных лицах.

– Ладно, договорились, мы заберем у вас эту собаку за две тысячи рублей навсегда! – поспешно сказала я, на всякий случай проговаривая все условия.

– И самовывозом! – добавил мой собеседник. – Не хватало мне еще по городу с собакой мотаться, за нее небось в трамвае, как за человека, платить нужно…

– Когда и где забирать, диктуйте время и адрес!

Я приняла у мамы-писательницы, которая без письменных принадлежностей даже, пардон, в уборную не ходит, блокнот и ручку. Записала адрес, заверила пренеприятнейшую личность в трубке, что мы приедем за собакой завтра утром, не позже десяти часов, выключила телефон и взглядом спросила у папы, все ли правильно сделано.

– Нормально, доча, – сказал он и торжественно пожал мне руку. – Это по-нашему, Кузнецовы своих не бросают. В конце концов, вон, Семе собачку пристроим, он давно себе кого-то для компании хочет, ему на даче одному скучно…

Воодушевленный этой идеей, папуля тут же пошел уговаривать дядю Сему обзавестись прелестным спаниельчиком, и я не усомнилась, что под приготовленный к чаю капустный пирог агитация с пропагандой сработают как надо.

– Все к лучшему в этом лучшем из миров! – погладив меня по плечу, глубокомысленно молвила мамуля-писательница, уместно процитировав коллегу – Вольтера.

И с ней я тоже согласилась.

Да, пока все шло хорошо…

А утром выяснилось, что все плохо.

Во-первых, я проспала. Не уследила за своим мобильником, он разрядился, выключился, и будильник в нем не сработал. То есть я не только проспала, но еще и осталась без связи.

Решение казалось простым – взять с собой на работу зарядное устройство и оживить аппарат от розетки в офисе, но – и это было в-третьих – быстро выяснилось, что мой зарядник без спросу и предупреждения утащил Зямка.

Видите ли, у его собственного некстати шнур переломился, покупать новый братцу было некогда, и он тоже нашел простое решение. Правда, оставил мне денег на покупку нового зарядника.

Я нашла их в его комнате с запиской: «Дюха, сорри, взял твой шнур, купи себе другой». Деньги я, конечно, взяла, но поклялась себе, что так дешево бесцеремонный братец не отделается.

Старшее поколение помочь мне с зарядником не могло: у папули, мамули и бабули не новые айфоны, как у нас с Зямой.

И ведь было еще в-четвертых! Папа поставил вариться холодец, а это означало, что мне еще нужно до десяти утра, как я обещала, забрать собачку у хрипатого.

Почему именно мне? Объясняю.

Варка правильного холодца – процесс долгий и требующий постоянного присмотра. Осуществляет его папуля самолично, возложить такую ответственность на кого-то из членов нашей семьи он не может – не доверяет.

И правильно делает! У нашего матриарха бабули возрастной склероз, а мамуля, сливаясь в экстазе с музой ужастиков, напрочь отключается от действительности.

На прошлой неделе Зяма, в спешке убегая из дома, задел крутым плечом контроллер кондиционера, и тот самовыставился на десять градусов по Цельсию вместо нормальных двадцати двух. Мамуля осталась дома одна, и что вы думаете? Когда через пару часов вернулся папа, наша писательница сидела за компьютером в клубах морозного воздуха, зябко поджимая ноги, и очень, очень талантливо и проникновенно описывала леденящее дыхание смерти!

Короче, задуманный холодец на весь день лишил папулю мобильности. Мамуля к моменту моего пробуждения уже засела за работу и выкорчевать ее из-за компа могло только аварийное отключение электроэнергии. А бабулю, которая с комфортом сидит на пенсии и в принципе могла бы прокатиться за новым членом нашей дружной семьи, сподвигнуть на этот маленький гражданский подвиг не удалось. Она, хитрюга, вовремя включила режим «старушка в маразме» и очень убедительно изобразила слабоумную ровесницу Мафусаила, посылать которую куда-либо иначе, как фигурально, и негуманно и бессмысленно: сгинет, болезная, безвозвратно!